А + Д =? История еще одной первой любви - стр. 4
Мы быстро разогреваемся и по очереди выходим в спарринг. Первым падает наш чемпион, Тайсон Салахов. Лежит, улыбается, а я за смехом скрываю то, как меня кроет и рвет на части все происходящее.
– Засранцы! – кидаю парням.
– Давай-давай, заряжайся. Пусть это ощущение всегда будет с тобой, – поддерживает меня тренер. – Обстоятельства не должны тебя прогибать, Арс. Ты должен создавать другие обстоятельства, в которых ты победитель. В первую очередь сам для себя.
– Мне будет не хватать ваших советов.
– Телефон знаешь. Соскучишься – звони, пообщаемся. Зорин, иди падай, – зовет Клима.
С ним мы долго кружим по рингу, но и он в итоге дает мне в последний раз ощутить вкус победы. Затем то же самое проворачивают Касьян, Сёма и сам Терехов.
Все бойцы следят за нашим боем. Он красивый и настоящий, а в конце мы с Юрием Германовичем ударяемся перчатками.
– Удачи, Арс. За пределами этого зала тоже есть жизнь, – поддерживает он.
– Да дерьмо там, а не жизнь, тренер. Спасибо, пацаны. Увидимся…
Открыв глаза, долго смотрю в потолок, в очередной раз переваривая этот сон-воспоминание. Поворачиваю голову. На тумбочке все так же лежит пачка сигарет. Рывком смахиваю ее на пол. Успокоительное, помогающее гасить нервяк и волнение за маму, улетает в тень корзины для белья.
Скрипнув зубами, поднимаюсь, пробиваю двоечку в стену, дергаясь от боли и разгоняя кипяток по венам. Все тело быстро приходит в тонус. Так-то лучше.
Глянув на часы, прикидываю, сколько времени осталось до встречи с Данте. В квартире что-то глухо падает. Тут же выхожу и застаю маму на кухне. Она прижимает ладонь к месту, где расположен большой послеоперационный шов.
– Ма, ты чего? – тут же подскакиваю к ней. – Плохо?
– Разбудила? – вздыхает она, наклоняясь, чтобы поднять упавший табурет.
– Не трогай, – поднимаю его сам и помогаю маме присесть. – Ты на вопрос не ответила.
– Все хорошо, Арсик, – ласково улыбаясь, называет меня как в детстве. – Погода меняется, вот, ноет немного.
– Ясно. Посиди, сейчас найду твои таблетки.
Шлепнув ладонью по выключателю, потрошу аптечку и даю маме легкое обезболивающее, которое на такие случаи прописал врач.
– Покормить тебя? – Она снова пытается суетиться. – Ты же так и не поел толком.
– У меня тренировка. Есть уже поздно. Потом. А ты иди отдыхать. Хватит уже круги нарезать по кухне. Я сам могу себе приготовить, если проголодаюсь. – Последняя фраза выходит несколько раздраженной.
– Ночевать опять не придешь, большой мальчик? – дразнит мама, пряча улыбку в стакане с водой.
– Если ты действительно нормально себя чувствуешь.
– Действительно нормально. Иди, пока каникулы. Скоро учеба начнется. Особо не погуляешь.
С учебой тоже все непросто. Если начинаешь лгать, пусть и во благо, цепочка из смоделированных ситуаций постепенно разрастается в бесконечность. Уверен, при других обстоятельствах мать поняла бы мое решение поступать на другую специальность. Но сейчас мне пришлось бы объяснять, почему ее сын, грезивший спортом, вдруг решил уйти из профильного университета, где учатся все наши боксеры, и поперся изучать проджект-менеджмент, о котором даже не заикался. Это исключено, поэтому я лишь киваю ей и ухожу потрошить спортивную сумку.
На пол летят шорты, полотенце, пустая бутылка. Красные бинты для тейпирования, перчатки, капа и прочие мелочи остаются на дне. Докидываю сверху свежую форму и еще на пару минут зависаю взглядом на полках с одеждой. Выбираю белые джинсы, художественно рваные спереди на бедрах и левом колене, к ним белую футболку с капюшоном и удобные «найки». Заливаюсь спортивным дезодорантом и его тоже бросаю в сумку.