7000 километров неожиданностей - стр. 37

Ты понимаешь, так дальше нельзя!
Все надо в жизни менять своей!

Помогаю Кире готовить завтрак: мою овощи.

Замечаю чей-то пристальный взгляд, оборачиваюсь и встречаюсь с черными бусинками глаз спаниеля, стоя́щего в дверях.

– Привет, – говорю, улыбаясь, и сажусь перед ним на корточки познакомиться. Тут же соображаю: пес же не привык к русской речи и, исправляясь, произношу:

– Buongiorno.

Он позволяет погладить себя по темной шерсти и даже виляет хвостом. Выглядываю во двор, выискивая глазами его хозяина, но никого нет.

На кухне появляется Кира и таращится на нас.

– Откуда он?

– Не знаю. Пришел в гости. Давай его угостим чем-нибудь.

– Отдадим Милану на завтрак, – смеясь, предлагает она.

Ухмыляюсь ее остроумию.

– Боюсь она ему не по зубам.

Малышка отрезает колбасы и протягивает нашему гостю.

Спаниель, аккуратно взяв угощение с руки девушки, проглатывает в одно мгновение, и та уже несется за следующим куском.

Снова угощает и я, смотря в бездонные, как и его желудок глаза, зову пса жестами за собой, иначе понимаю: на завтрак нам останутся только овощи.

На море сегодня настоящий шторм. Не спускаю глаз с Киры, которой не усидеть на берегу. Она не заходит далеко, но волны умудряются то и дело затягивать ее в свою бездну и приходится вытаскивать малышку обратно. Хорошо хоть Милана, испытав на себе все прелести купания в шторм, сидит на берегу и даже не подходит к кромке воды.

В очередной раз вытаскивая свою девочку из пенящейся пучины, замечаю черную точку, мелькнувшую в волнах.

Приглядываюсь.

Не показалось?

Какой идиот отправится купаться в такой шторм?

Кира, перехватив мой взгляд, тоже замечает чью-то качающуюся на волнах голову, поскольку вцепляется в меня двумя руками, словно пытаясь удержать на берегу рядом с собой.

Хмурюсь. Оцениваю ситуацию.

Слишком большие волны, слишком много скал на пути, о которые может шарахнуть до потери сознания, а главное – точка в море не сигналит о помощи. Конечно, бывает, что утопающих парализует от страха, но…

Занимаю выжидающую позицию и наблюдаю.

Некто медленно, но верно приближается к берегу. У него явно хороший ангел-хранитель: он уже проделал приличное расстояние и миновал опасные места.

Когда сумасшедший оказывается практически у берега, вытаскиваю свою руку из цепких пальчиков Киры и помогаю ему выбраться.

Мужчина падает на песок и, тяжело дыша, неподвижно лежит. Опускаюсь рядом, спрашивая понимает ли он английскую речь, и когда тот кивает, уточняю о самочувствии.

– All okay, – выдыхает счастливчик, но я вижу: это не совсем так.

Выяснив, что он приплыл с соседнего пляжа и осознавая: возвращаться так же – самоубийство, объясняю ему, где мы находимся и предлагаю отправиться через нашу территорию пешком.

Мужчина соглашается, и через минут пятнадцать, поручив Антону не спускать глаз с девчонок, я провожаю его к выходу.

Темнота постепенно сжирает цвета, а мы с Кирой, обнявшись, стоим над пропастью, обросшей огромными кактусами, и любуемся малиновым закатом и очертанием вулкана, а рядом заговорщицки подмигивает яркий глаз маяка.

– Действительно, побережье Богов, – шепчет моя девочка восхищенно. – Каждый закат уникален, а сегодняшний вообще фантастический.

Целую ее в висок.

– А наблюдать его с тобой – незабываемо.

Она широко улыбается. Я не вижу, но чувствую это, и яркий сироп неба разливается сладостью в душе.