7 Петабайт души. 2 часть - стр. 9
– Эмоции. Ошибки. Понял, – ответил он, но я не был уверен, что он действительно понял.
– Ладно, начнём с малого, – сказал я, привстав. – Повторяй за мной: "Привет, как дела?"
Робот немного задумался, затем его динамик издал странное гудение.
– Привет. Как. Проблемы? – выдал он наконец.
Я не смог сдержать смех.
– Нет, нет! "Как дела?", а не "как проблемы". Попробуй ещё раз.
– Привет. Как. Проблемы, – упрямо повторил он.
– Это… это уже почти что-то, – сказал я, пытаясь вернуть себе серьёзность. – Ладно, эмоции оставим на потом. Попробуем шутку. Знаешь, что такое шутка?
– Шутка. Не знаю.
– Шутка – это что-то смешное. Например, слушай: "Чем татотаризм похож на сельскую дискотеку? В обоих случаях, если не танцуешь, стоишь у стенки." Понял?
Робот замер. Его лампочки моргали несколько секунд, затем он выдал:
– Неправильный алгоритм. Опасно.
Я снова разразился смехом.
– Ты серьёзно? – сказал я, держась за живот. – Это шутка, 3С-17! Она не должна быть логичной!
– Нелогично. Неправильно, – уверенно заявил он.
Через несколько дней я решил усложнить задачу. Мы сидели возле терминала, и я пытался объяснить, что значит выражать эмоции.
– Хорошо, 3С-17, попробуй показать радость, – сказал я.
Робот замер, затем его лампочки замигали хаотично, а голос стал громким и высокочастотным.
– Радость! Ура! – произнёс он, размахивая манипуляторами. В процессе он случайно задел стоящий рядом стул, отправив его в дальний угол комнаты.
– Стоп-стоп! – закричал я, размахивая руками. – Радость – это не буйство! Это просто… ну, улыбка! У тебя ведь нет лица, но хотя бы попробуй быть спокойным!
– Понял, – ответил он, замерев. На секунду мне показалось, что он действительно уловил суть. Но затем он заявил: – Радость. Улыбка. Разрушить объект.
– Нет, нет, нет! – я вскочил, осознавая, что если я не остановлю его, от лагеря останутся одни обломки. – Ты путаешь радость с разрушением!
– Не путаю, – уверенно произнёс робот, подняв манипулятор, но я успел схватить его прежде, чем он что-то сломал.
Я выдохнул, глядя на этого металлического упрямца.
– Ладно, 3С-17, – сказал я, опуская руки. – Может, оставить тебя роботом, а? У тебя явно получается лучше.
Он наклонил корпус, его лампочки мигнули.
– Ошибки. Человечность. Неприятно. Понял.
Я засмеялся, осознав, что, несмотря на все попытки, "учить робота быть человеком" оказалось не просто сложным, а откровенно абсурдным занятием. Но, честно говоря, в этом абсурде был свой шарм. 3С-17, как ни странно, стал мне хорошим собеседником, даже если он и разрушил половину моего лагеря в процессе.
Прошло уже несколько месяцев. Лагерь возле капсулы Эйлин стал практически моим домом. Я обустроил его так, что он напоминал нечто среднее между складом и уютной берлогой. Рядом стоял аккуратно собранный "стол" из металлических панелей, под которым я хранил запас "еды" из материализатора. В углу – импровизированная кровать, над которой я натянул тряпку, чтобы хоть как-то отгородиться от света ламп.
Моя борода выросла до таких размеров, что иногда я ловил себя на том, что играю с ней, пока думаю. 3С-17 всё ещё был моим единственным спутником. Мы много "разговаривали". Ну, как "разговаривали" – я больше говорил сам с собой, а он выдавал свои лаконичные ответы.
Однажды, сидя за своим "столом" и жуя очередной серый рацион, я посмотрел на робота.