66 рассказов - стр. 20

Все эти годы Мария наслаждалась тихой одинокой жизнью. С весны до осени пропадала на даче, зимой запоем читала книги. Соседи жалели её, глядя, как бредёт она от автобусной остановки на свой участок, сгибаясь под тяжестью огромного рюкзака. Заговаривали, а не продаст ли она свой домик с огородом, они бы рады были расшириться. Мария только качала головой: «Пока силы есть, буду ездить, за зиму ой как надоедает в квартире сидеть».

Солнце склонилось к западу. Мария устало разогнула спину, и, тщательно отчистив лопату от налипшей земли, отнесла её в сарай. Потом пошла по тропинке мимо густых зарослей малины к глухому забору, где притаился старенький дачный туалет. Неподалёку от него возвышалась большая компостная куча из гниющих веток, прошлогодней листвы и сорняков. Проходя мимо холмика, Мария вполголоса сказала: «Ну, как отзимовал, Иван? Ничё, лежи, тут тебе самое место».

Белокурая девочка лет девяти сидела в мягком кресле и плакала. В кабинете психолога было тихо и спокойно. Его хозяйка, женщина с доброй улыбкой, сидела напротив девочки за столом. Она деликатно кашлянула и сказала:

– Лида, нужно пробовать дружить с людьми. Хотя бы одну подругу нужно иметь, чтобы делиться с ней своими мыслями, переживаниями.

Промокнув заплаканные глаза, Лида ответила:

– Вы знаете, отцу никогда не нравились мои подруги, он запрещал мне гулять с ними. Даже теперь, после его смерти, я не могу…

Помолчав, психолог мягко уточнила:

– А хобби какое-нибудь?

– Хобби? Есть, да, я люблю читать книги. Вот только отец ненавидел их, даже газет не читал, и нас с матерью всегда ругал за чтение. Мне приходилось прятать раскрытую книгу в учебник, делая вид, что готовлюсь к урокам. Однажды отец раскрыл мою хитрость и больно ударил меня.

– Но читать ты продолжала и после этого?

–Да, потому что только в книгах я была… свободной. Можно погрузиться в другой мир и жить там, забывая обо всём. Вы понимаете меня?

Психолог грустно улыбнулась: «Вполне». Она написала в блокноте слово «отец» и, немного подумав, добавила через дефис «тиран», мягко спросила:

– Лида, чтобы понять, с чем нам придётся поработать, расскажи ещё что-нибудь о своём отце. Всё, что захочешь.

Лида с нервным смешком выдавила:

– Однажды он ударил мою старшую сестру по лицу кулаком за то, что, качаясь на стуле, она его сломала. Я этого не помню, была совсем маленькой. Она рассказывала, что было много крови, нос был сломан, и на нём навсегда осталась некрасивая горбинка. Сестра ненавидела отца.

– А ты?

Вместо ответа Лида снова разрыдалась. Ничего, пусть выплакает свою боль. Психолог подумала, а ведь прав был великий Фрейд, все мы родом из детства. Случай трудный, придётся долго работать.

– Дать зеркальце? У тебя здесь…– психолог деликатно показала на свой правый глаз.

Лида резко отмахнулась:

– Я не люблю зеркал. Вообще редко в них смотрюсь.

– Почему же? – психолог быстро написала слово «зеркала» в блокноте и жирно обвела его ручкой.

– Ну… Отцу не нравилось, когда я, сестра или мама подходили посмотреться в трельяж. Знаете, такой советский? Отец всегда гонял нас от зеркала, ворча, мол, нечего крутиться-наряжаться. Трельяж стоял в его комнате, и мне приходилось, одевшись перед выходом из дома, смотреть на отражение в полированной дверце шкафа в своей комнате. Конечно, ничего толком не было видно. С тех пор я не люблю зеркал, и не люблю наряжаться. Даже не знаю, люблю ли я саму себя.