6 жертва - стр. 3
Ему часто снились горы из детства, – далекие, чистые и недоступные, – он о них мечтал, желая лишь одного – после демобилизации поехать в аул к деду и совершить вместе с ним восхождение на любой из заснеженных перевалов.
Но когда пришел срок увольняться, ему предложили поступить на службу в республиканскую ППС и он согласился, изменив своей мечте: ему пообещали, что он займется тренировкой личного состава и обучению приемам самообороны. Неожиданно он обнаружил, что попал в центр яростного и бескомпромиссного противостояния между государством и народом, который эту власть отказывался признавать законной.
Воровской режим, олицетворением которой являлась личность демонического Березовского, достигшего к 96-му году зенита своего могущества, жил не по законам, а по понятиям. Азамату ничего не оставалось, как соучаствовать во всеобщем грабеже, развернувшемся по всей стране. Случившаяся чеченская война усугубила и без того эфемерное существование всех органов правопорядка в республике, подвергая их сотрудников смертельной угрозе народного гнева: не проходило ни одного дня, чтобы в закрытых сводках МВД не сообщалось об убийствах милиционеров или работников прокуратуры.
Но сам Азамат на все происходящее смотрел практически отстраненно, словно наблюдатель, оставаясь к происходящему равнодушным: жил так, словно это его не касалось. Его мысли вертелись вокруг него самого. К тому же все свое время он проводил в спортивном зале, отрабатывая броски и подсечки, ведь в этом и заключалась его служба.
Когда его подразделение привлекли к участию в ликвидации группы боевиков в пригороде Махачкалы, он впервые увидел смерть так близко, что его это потрясло и заинтересовало. Боевиков рассматривали не как людей: среди участников операции никто не испытывал к ним ни малейшего сострадания, – это была азартная охота на очень опасных зверей, что-то среднее между забавой и ужасом. Мысль о том, что тебя могут убить, подстегивала и его, наполняла чувством хулиганского веселья.
Сам Азамат стоял в оцеплении и непосредственно в ликвидации не участвовал, но когда все закончилось и убитых выволокли и положили в ряд около разбитого дома, он смог пробиться к их телам и долго разглядывал искореженные и обугленные трупы, выставленные словно ценные трофеи, которыми хвалились опытные охотники-убийцы, оживленно-нервно курившие и обсуждавшие только им одним понятные детали закончившейся операции. Бородатые мертвецы скалились открытыми ртами прямо в безоблачное небо, словно им тоже было весело. Часть из них были ровесниками Азамата, отчего ему стало по-настоящему страшно: он понял, что все это не игра, что на их месте запросто мог бы быть и он, если бы волею случая не оказался по другую сторону этого противостояния.
Помимо страха где-то там, глубоко в душе, тлела искра зависти к их участи, – хотя и страшно было с этим согласиться, – что они нашли в себе силы умереть за свою веру. Сам он ничего подобного от себя не ждал, потому что вера для него была чем-то далеким и чуждым. Но он никак не мог поверить, разглядывая мертвых боевиков, что теперь они мертвы навсегда.
«Еще и часа не прошло с тех пор, как они неистово дрались, переживали, на что-то надеялись, и вот теперь это лишь куски плоти. Но куда делось то, что эту плоть оживляло? Что стало с ними после смерти? И неужели я когда-нибудь превращусь в такое же мертвое тело? И все? А что потом?» – сам себя спрашивал Азамат и не находил ответа. Внутри у него образовалась пустота, которую нужно было чем-то заполнить: она его пугала – не на что было опереться. Свои страхи он пытался компенсировать в спорте, выступая на соревнованиях разного уровня, но крайне неудачно: фортуна словно отвернулась от него, – он стал бояться соперников, потеряв веру в собственные силы. Это его невероятно бесило и он невольно вымещал свою злобу на окружающих, оскорбляя их или словами, или действиями, – вспыльчивость очень ему вредила, создавая репутацию конфликтного и несговорчивого человека, – за достаточно короткий срок он растерял всех друзей и нажил врагов среди начальства.