5683 - стр. 2

– Быстрее! Не останавливайся!

Он не ответил.

– Жестче!

– А? – выдавил из себя он, уткнувшись лицом в подушку.

– Не наваливайся! Дышать нечем.

– Малышка, ты была великолепна! – он слабо понимал, что от него хотят, но, поднявшись на локти, просьбу выполнил.

– В смысле была?! Ты закончил?

– Что ты имеешь ввиду? А ты нет? – он постепенно приходил в себя и чувство эйфории сменялось недоумением.

– Конечно нет!

– Конечно? Почему конечно?! Это было просто прекрасно! Я бы мог об этом в книге написать, во всех цветах и красках.

– Да там описания на один абзац, и то небольшой, – ее раздражение росло пропорционально падающему возбуждению. – Успеешь тут, как же!

– Я думал мы с тобой на одной волне, ты же извивалась как змея, а кожа буквально горела, – оправдывался он, – я думал ты еще до меня кончила.

– Так у тебя тут духотища такая! Додумался в такую жарень все окна закрыть и шторы задернуть. Троглодит! Дышать нечем, ничего не видно! Еще и одеялом нас накрыл, вот я и пыталась его ногами скинуть. Встань с меня, пусти!

Она вскочила с кровати, запустив в стену запутавшееся в ногах покрывало. И вышла из комнаты, нагибаясь за одеждой через каждый шаг. В этот момент он действительно пожалел, что задернул шторы.

– Мне пора, не провожай. Меня муж уже потерял, наверное.

Провожать ее он и не собирался. И даже хлопнувшую дверь оставил без внимания. Настроение было великолепное и повода для грусти не было ни малейшего. Ведь, как он заметил ранее, это действительно было прекрасно.

Уж для него точно.

Остальное не было его проблемой.

По телу приятно бегали мурашки и делать ничего не хотелось. Но планам его, а точнее их отсутствию, не суждено было сбыться. В них вмешалось одно обстоятельство. Чувство эйфории постепенно сменялось чувством голода. И когда баланс изменился в пользу последнего, ему пришлось встать с кровати и пойти на кухню что-нибудь перекусить.

Первым ему попался стоящий на столе холодный чай, оставшийся со вчерашнего вечера. Его он закусил последней печенькой и залез в холодильник. Там картина была еще печальнее: двухнедельный куриный бульон; плесень в целлофановом пакете, сожравшая ранее там лежавший помидор; плесень в пиале, пытающаяся поработить рис; бутылка пива без плесени; бутылка без пива, но с плесенью; половина котлеты со следами зубов и варенная картофелина. Последние были относительно свежими, но на фоне остальных своих соседей, скорее отбивали желание есть, чем наоборот.

На кухне больше делать было нечего.

В спальне он подобрал оставшиеся вещи с пола, заменил носки и трусы на новые, а остальное надел. Подойдя к зеркалу, он увидел в нем молодого брюнета незаурядной внешности: ростом выше среднего, спортивного телосложения, с роскошной шевелюрой и сексуальной небритостью, покрывающей крепкую челюсть. Одного этого описания было достаточно, чтобы расположить к себе любую красотку и вцелом преуспеть в жизни, где красота открывает многие двери, но природа на этом не остановилась. Наделив его еще и харизмой, она сыграла с ним злую шутку. Многое доставалось ему слишком легко, без должных усилий, отчего при формировании качеств, ненужное ему трудолюбие, он заменил ленью и ничего в жизни, пока, так и не достиг.

Поправить прическу у зеркала ему помешал раздавшийся из глубин организма рев живота. Громкий и недовольный. Всем, у кого квартира не была переведена в режим пещеры, было заметно, что длинный майский день давно сменился на вечер. А к этому времени во рту у него побывали лишь кусок котлеты, одна варенная картофелины и клитор любовницы. Это слабо тянуло на полноценный рацион даже для топ-модели. Поэтому он решил поскорее закончить приготовления и снова пойти поесть. На сей раз туда, где еда своим видом не вызывает грусть. Думать долго не пришлось – рядом с домом недавно открыли торгово-развлекательный центр, в котором весь верхний этаж занимал фудкорт. Еда, собственно, и была единственным развлечением в пятиэтажном нагромождении стекла и бетона. Сегодня его это вполне устраивало.