500 лет назад – 2, или Некогда скучать - стр. 10

Седов немного отошел от напора, с которым Ефим, за это время разобравший, как оказалось, нынешнее христианство на части и выбравший из них нужные, изложил основы нового течения в религии. А вот князю выйти из ступора помогло новое слово, уже от Николая Федоровича.

–В чем же… диверсия, старче? – тоже как-то хрипловато спросил он – вроде бы словом этим ты тайную военную операцию называл?

–Имена. У вас сейчас, насколько мне известно, в ходу три имени: родное, как родители назвали, крестильное, под каким крестили, да имя рода, у кого есть, или прозвище, что народ дает. Прозвищ за жизнь может быть много. Так?

–Так.

–В будущем останется родительское, оно же крестильное, имя (упоминать будут с отчеством, всех) да фамилия – это как родовое имя. Так и в документах будет, я рассказывал. Да вот имена-то, что из святцев берут, они ведь там все не русские, а святых, а они в массе своей – из чужих земель все, римских да греческих, а если иных – так тоже азиатских либо африканских. Вот так, поколение за поколением, потихоньку, и подменятся да выйдут из оборота древние русские имена. А ведь это – часть культуры народной, памяти о предках… Не вся, конечно, те же сказки взять, но очень важная часть.

–Музеум! Дом памяти, говоришь, это да, это можно, в одном месте, да под присмотром – сообразил тем временем Ефим – ну вот, значит, и это введем. Оно хорошо, потому что меня самого сомнения брали, насчет святых-то…

2

Теперь уже пришедший в себя князь стал задавать Ефиму вопросы, по обрядам, по правилам, тот отвечал, приводя какие-то примеры со ссылками на отцов церкви, апостола Павла, Сергия Радонежского, называл другие имена, а Николай Федорович тем временем думал совсем о другом.

«Я ведь их совсем не знаю. Две недели, считай, на даче видел, и все. Молчун Семен, неизвестно, какой воевода, без слова оставивший все свое войско в Рязани, вроде как ходок по девкам. Книгочей, исследователь зачатков всех наук и религиозный… ну, не фанатик, но близко… Ефим, оказавшийся неплохим аналитиком и человеком с энциклопедической памятью, по религиозным текстам, по крайней мере. Федор, пускающий слезу от хорошей музыки, знаток имущественных отношений этого времени, управляющий денежными вопросами целого княжества и вынужденный все эти богатства своими руками отдать. Григорий, неудачливый безопасник, проигравший княжество Москве, но по всем остальным вопросам своей компетенции – вполне, вполне… И сам князь, собственно, верховный правитель немаленьких земель, да последнего времени имевший полную, неограниченную власть над тысячами людей, вплоть до их жизни и смерти, получивший хорошее образование, но поздно по нынешним меркам добившийся правления. Вроде как медлителен при принятии решений, а может, просто не хочет поспешности и обдумывает все возможные варианты?… Да, молодые, но по теперешним временам – давно взрослые, все они воевали, убивали, были ранены сами… Надо как-то пересмотреть, что ли, свое отношение к ним, а то, боюсь, шаблоны у меня не те… При подобном случае могут и порваться…».

Вроде бы и не с чего было, однако же мозг Седова заработал на полную мощность, переосмысливая на всех слоях эти новые данные. Николай Федорович такое свое состояние некой отстраненности знал, но пока отложил это на будущее.