45-я параллель - стр. 61
Сердцебиение удалось нормализовать, и я отправилась на Пятачок – где толкались и орали маклеры, предлагая арендовать квартиры, комнаты, подвалы и чердаки. Там, в толпе, мы простояли два часа. Никто не хотел брать к себе на проживание беженцев, никто не верил, что они когда-нибудь найдут работу и смогут расплатиться. Две пожилые женщины решили вызвать милиционеров, чтобы те забрали нас в участок.
– Вы в платках, – на разные голоса повторяли они, – чеченские бандитки!
Мама на их слова реагировать не стала, а я заявила:
– Да, я чеченка, вызывайте милицию.
Спасла нас Любовь Андреевна.
– Русские они! Просто из Чечни приехали, а там мода такая – платки. Кто без платка, тому секир башка. Поняли? Оттого и носят. Девчонку я у себя хочу прописать, если они деньги найдут. Кому еще что-то непонятно?
Судя по тому, что кудахтанье вокруг нас моментально стихло, Любовь Андреевна на криминальном пятачке пользовалась нешуточным авторитетом.
– Откуда у них деньги? – недоуменно спросила одна из русских женщин, предлагавших до этого сдать нас правосудию.
– Тихо чтобы было! – показала ей кулак Любовь Андреевна. – Ты знаешь, кто мой сын?
Когда она ушла, меня и маму разобрало любопытство. Мы спросили, кто сын Любови Андреевны, но присутствующие на Пятачке отворачивались, будто мы стали невидимками.
Не обнаружив альтернативных вариантов по съему жилья, я и мама нехотя возвращались под гнет Нины Павловны. У продовольственного магазина нас догнала старушка, сдающая комнату для флирта по часовой оплате. Оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог нас подслушать, она сообщила:
– Сын Любови Андреевны – начальник паспортного стола!
Увидев нас, ушедших без разрешения, Нина Павловна ругалась на чем свет стоит, бросала в нас подушки, а затем стала угрожать, что она могла внезапно умереть.
– Вы оставили меня без внимания! – орала домовладелица.
– Я вышла всего на два часа, – заметила мама.
Услышав это объяснение, Нина Павловна устроила дикий скандал, обвиняя нас, что мы украли прохудившуюся скатерть, скатанную рулончиком. Обзывалась она довольно лихо, не по-православному, и успокоилась, только получив в руки свое добро, до этого мирно лежащее перед ней на столе.
Во время обеда Нина Павловна исходила придирками:
– Поставь тарелку туда! Нет, не туда… Правее! Нет, левее! Иди! Нет, стой! Тряпочку положи-ка! Нет, не туда…
Учитывая наше служение без выходных, подобные фокусы вывели бы из себя даже святого. Но мы старались расстаться по-хорошему.
На ужин я подала Нине Павловне макароны по-флотски с томатным соусом.
– Мы здесь не останемся, – напомнила ей моя мама. – Вы до нас жили одна!
Покормив бывшую надзирательницу колонии, я и мама отправились спать. И не в полночь, а в десять вечера.
Утром во время уборки позвонила тетушка Юлия.
– Вы на меня обижаетесь, – сказала она. – Но я не могу пустить вас к себе или прописать в своей квартире. Я решила продать жилье и уехать к дочке в Москву. На душе тяжко, когда я думаю о том, что Полина без паспорта, без дома, без медицинского полиса! Еще чеченские паразиты не отдают академическую справку. Не могу нормально спать. Я получила пенсию и хочу помочь. Договаривайтесь в паспортном столе, пусть берут деньги и дают положенный документ.
Мы готовы были расцеловать тетушку Юлию.