42 — одна? - стр. 20

Он облизал вилку в третий раз.

Ута откинулась назад. Позволила себе на мгновение задуматься о жизни с Арно.

В роскоши и любви…

Но она не будет одной из этих женщин!

Почувствовав укол ревности, она призвала себя к порядку. Вспомнила свои собственные слова: это всего лишь окситоцин. Гормон любви.

— Страшная сила полового влечения, — сказал бы Шопенгауэр.

— Арно. Мне нужно идти, — произнесла она, глядя себе под ноги и избегая его прямого взгляда — У меня еще три пациента. И захламленный стол, который ждет меня…

Арно неохотно поднялся.

— Я оплачу счет, Ута — сделал паузу и поймал ее взгляд— Моя дорогая!

Он сопротивлялся порыву притянуть ее к себе.

Ута сделала шаг назад. Подальше от соблазна:

— Спасибо, Арно!

Она указала на скомканную записку:

— И удачи! Я буду на связи.

Женщина повернулась, храбро улыбнулась и поспешила к выходу. Снаружи она глубоко вздохнула и пробормотала:

— Черт! Едва не поддалась соблазну!

Ута быстро стряхнула с себя чувство меланхолии.

В этот же день вечером она приняла ванну.

На краю ванны стояла ароматическая свеча. Рядом бокал шампанского, виноград и доска с нарезанными кубиками сыра Пекорино. На заднем фоне играл легкий джаз…

Соски Уты были двумя крошечными островками в море пены.

Она приподняла таз.

Полоска волос встала дыбом.

Впервые образ Ханса померк за образом Арно.

Она подумала о его руке. Глубоко между ее бедер. Начала ощупывать себя и обнаружила, что ее клитор набух.

Желание, готовность совокупиться проснулись в ней!

Зазвонил ее стационарный телефон.

Ута вздрогнула и почувствовала себя пойманной. Отдернула руку.

Через пять звонков включился автоответчик. Он был переключен на автопрослушивание.

— Дорогой Звонящий, — услышала Ута свои слова — Пожалуйста, оставь свое сообщение после сигнала, и я тебе перезвоню. Большое спасибо!

Последовал пип-тон. Затем голос ее матери, прочистившей горло:

— Дитя, это мама!

Ута вздохнула и сцепила руки. Погрузила свой стыд в пену. Она стеснялась присутствия матери, даже сейчас, в сорок два года и в пятистах километрах от нее!

Ее мать была верующей католичкой. Строго следовала указаниям Римского Папы. Особенно разделяла его взгляды на мастурбацию. И недвусмысленно объяснила это своей дочери во время полового созревания…

— Дитя, — раздалось из гостиной Уты — Я не получала от тебя вестей уже две недели. Все ли в порядке? Ты помирилась с Хансом?

Ута покачала головой и пробормотала:

— Забудь об этом, мама. Он уже был женат и является католиком. О следующей церковной свадьбе не может быть и речи. Твоя маленькая девочка будет вегетировать рядом с ним в грехе!

— ... и поэтому я верю… — без устали бормотала ее мать через дверь — ... что ребенок пойдет вам на пользу. Пожалуйста, перезвони мне, дорогая!

— Полностью с тобой согласна, мама, — заключила Ута, выходя из ванной — Насчет ребенка. Насчет перезвона — в меньшей степени...

Она села.

Ее возбуждение прошло, и ее груди снова стали мягкими. Они следовали закону гравитации…

Как бы мама отреагировала, если бы ее девочка забеременела без Божьего благословения?

Она завалила бы Уту звонками и письмами!

Об аборте, конечно, не могло быть и речи. Еще меньше, чем о ребенке, зачатом в грехе...

В конце концов, ее мать будет рассчитывать на Божье милосердие и примет маленького незапятнанного землянина.