4 свадьбы вслепую, или Как снять проклятье - стр. 17

— Один час в день достаточно.

Все же голоса у них красивые, готова слушать и слушать, но не отвлекаемся.

Я посмотрела в зеркало, туда, где был смутный образ говорившего, кажется, это Перс, он самый широкоплечий.

— Три часа.

— Два и на этом точка, — сказал как отрезал.

Улыбнувшись про себя, я очень быстро, не давая ему передумать, ответила:

— Согласна, — улыбка все-таки прокралась на мои губы.

Из устройства послышался басовитый, негромкий смех всей четверки. Юрист улыбался, но правки вносил сразу в планшет.

— Хорошо, — низкий голос с улыбкой. — Я правильно понимаю, на длительные прогулки ты не рассчитывала.

Я лишь пожала плечами, пусть думает что хочет, но улыбку подавить не получалось.

— Идём дальше, твою правку про снятие повязки на индивидуальной двухчасовой прогулке принимаем. А вот почему ты зачеркнула “безоговорочное”? Мы настаиваем на полном подчинении без возражений.

— Потому что я не умею подчиняться, тем более беспрекословно. Это нереально.

— А ты постарайся, это необходимость и твоя обязанность. Этот пункт оставляем без изменений, — голос звучал четко, уверенно и отрывисто — не уступит.

Я так и думала, жаль, но я предупредила. Хотя постараться будет нужно.

— Далее, объясни почему не хочешь участвовать в наших играх, вдруг тебе понравятся наши эксперименты? Мы, честно говоря, на это и рассчитываем.

— Вот когда понравятся, тогда и соглашусь охотно, а пока хватит и добровольного согласия, — я хмурилась и не верила в то, что говорю. В то, что все это происходит со мной.

— Хорошо, правим. Пункт о непричинении боли также вносим.

А не слишком ли легко прошли переговоры? А могла ли я еще больше смягчить условия и ограничить их во времени, например, заниматься сексом не дольше трех часов за раз и не больше четырех заходов суммарно в сутки. Ну не маньяки они, чтобы сутками этим заниматься. Решила, что вроде все неплохо. А дальше попробую договориться, ссылаясь на пункт о здоровье. Прогулки грели душу.

Вскоре мне выдали исправленный вариант. Все было верно. Еще раз просмотрев документ, убедилась, что неучтенных приписок и мелких шрифтов нет.

Больше всего в этом контракте меня пугало, что этот документ волшебным образом решал все мои проблемы. Мы не в сказке, а реальная жизнь часто очень больно бьет, уж мне ли не знать.

Я уже держала предложенную мне ручку над полем подписи, но остановилась и, крутя в пальцах стильный металлический корпус, решилась спросить:

— Скажите, ведь есть что-то ещё, что вы ждете от меня кроме сексуальных отношений? Слишком уж выгоден для меня контракт.

С минуту длилось молчание.

— Ты права. Это нечто жизненно важное для нас, но тебе это не несёт ни угрозы, ни вреда.

— Отчего тогда это важное и безобидное не внесено в контракт?

— Оно необязательное и от тебя не зависит. Это все, что мы можем рассказать тебе.

— Скажите честно, это касается моих виноградников и завода?

— Нет, не касается, совсем. То, для чего нужна нам ты — личное. С заводом мы помогаем просто потому, что можем. Это в сущности наша работа. Мы поддерживаем предприятия страны. Нуждающимся оказываем необходимое содействие, а также ловим экономических преступников.

На лекциях нам рассказывали, что можно обратиться за помощью к Правителю, у него есть структуры, которые помогают в ситуациях, близких к моей. Но обо всем этом столько слухов, что не решилась. Зато обратиться к криминалу решилась и сразу влипла. Думала быстрее и проще, без бюрократии и долгого ожидания.