320 страниц про любовь и кино. Мемуары последнего из могикан - стр. 20

С «Ленфильма» был уволен Леонид Трауберг, известный режиссер-сценарист (фильмы «Новый Вавилон», «Юность Максима», «Возвращение Максима», «Выборгская сторона», созданные совместно с Григорием Козинцевым), а на Студии им. Горького в числе уволенных оказалась Татьяна Лиознова, снявшая через несколько лет легендарную многосерийную картину «Семнадцать мгновений весны» с выдающимся Вячеславом Тихоновым и другие отличные фильмы. Ее восстановили при заступничестве Сергея Герасимова.

Я был в отчаянии.

По совету своих русских друзей-«мосфильмовцев» я подал в суд (он находился на Бережковской набережной) исковое заявление о восстановлении на работе.

Через несколько дней меня вызвала судья, очень похожая на Татьяну Васильевну Доронину. Встретила она меня с очаровательной улыбкой. Я с горечью рассказал ей о том, как несправедливо со мной поступили на «Мосфильме». Ведь на моем иждивении находятся больная мать и неработающая жена с маленьким ребенком, а мой отец в первые дни войны ушел на фронт, имея освобождение от призыва в армию по зрению. Добровольно ушел на защиту столицы и погиб под Ельней.

– Заберите свое исковое заявление. Суд вас не восстановит. Ничем не могу вам помочь. Есть распоряжение: с такими фамилиями, как ваша, не восстанавливать.

Я отказался. Через несколько дней состоялся суд, который длился чуть более пяти минут. В иске к «Мосфильму» о восстановлении на работе мне отказали.

Я обратился с апелляцией в городской суд Москвы. Причем в судах интересы «Мосфильма» защищал юрисконсульт еврей Меерович, который, боясь за свою шкуру, рьяно выступал против меня. (А в народе ходит слух, что евреи защищают друг друга. Это неправда. Вот и сегодня евреи-олигархи, долларовые миллиардеры отказали мне в финансовой поддержке фильма о жизни и творчестве великого писателя Михаила Булгакова. Даже сценарий не захотели читать…) Все повторилось, как в районном суде. После заседания я вышел на улицу, сел на какой-то камень и зарыдал от несправедливости, обиды и безысходности. Тогда казалось, что никогда мне больше не придется работать в кино. Из Алма-Аты я привез в Москву три пары валенок, купленных на базаре маме, сестре и себе. Моя мамочка, чтобы содержать семью, как-то решила одну пару продать на рынке и купить продукты, но сразу же была схвачена переодетым в штатское милиционером, который принудил ее сопроводить к ним в квартиру, где нашел еще две пары. Все валенки забрал, и через несколько дней маму судили за «спекуляцию».

Если б не справка, что папа – фронтовик и погиб на войне, ее могли бы приговорить к тюремному заключению. Но судья, пожалев, вынесла решение конфисковать валенки.

К этому времени правительство постановило всем научным работникам резко повысить зарплату. Увы это постановление нас не коснулось. Папы уже не было, а мама в это время даже пенсию не получала.

Более чем через месяц, когда в доме кончились все деньги, я решил обратиться к Никите Сергеевичу Хрущеву, который был в то время секретарем ЦК и первым секретарем МК партии. Написал заявление как коммунист, в котором сообщил о своей горькой судьбе, и опустил его в ящик при входе в МК на улице Куйбышева – ныне снова Ильинка, указав в заявлении свой телефон и адрес. Через некоторое время мне позвонил помощник Хрущева Олег Константинович Иванов и попросил прийти к нему.