30 дней Индии - стр. 25

Вскоре прибыл старый скрипучий автобус, оповестив всех оглушительным сигналом. Загрузив пассажиров, закрыл ржавую дверь и повез нас в небольшой и неизвестный мне городок под названием Пушкар, которому суждено будет стать моим любимым город Индии.

Когда я открыл глаза, часы показывали 10:40. Рядом сидела Лена и читала книгу, солнце золотом освещало прядь ее волос. Справа женщина в ярко-желтом сари убаюкивала младенца, напевая колыбельную на хинди. Водитель непрерывно сигналил и на кого-то яростно кричал. В начале салона, спиной к кабине, на бурых мешках сидела старая бабушка в синем платке и с золотой цепочкой, тянущейся от носа к уху. Ее смуглое лицо, исчерченное морщинами, было неподвижно, а большие мудрые глаза цвета каштана пристально следили за моими движениями. Лучи, врывающиеся внутрь сквозь щели меж занавесок, чертили вытянутые прямоугольники света, играли солнечными зайчиками, отражаясь от блестящих женских украшений.

Водитель повернул автобус – и за окном появилась гладь озера, отражавшая синеву неба и волшебный блеск яркого солнца. По зеркальной поверхности воды плавно и грациозно двигались белые цапли. Что-то мистическое и завораживающее присутствовало в этом пейзаже, в автобусе, в моменте.

Мы проезжали город Аджмер и приближались к Пушкару.

– Пушкар! Пушкар! – прокричал водитель и открыл скрипучую дверь автобуса.

Мы вышли на остановке у трассы. Рядом сразу же возникли крикливые таксисты и любопытные дети, немного в отдалении невозмутимо стоял ленивый верблюд, медленно приблизилась «священная» корова. Рикши хотели денег, верблюд безразлично что-то жевал, остальные просили еды.

Таксистов мы сразу отпугнули суровыми невозмутимыми взглядами, но справиться с остальными оказалось не так-то легко. Стоило мне посмотреть в детские лица и в их огромные живые глаза, как я сразу поплыл и тут же отдал им бананы с апельсинами, которые ранее хотел сохранить до обеда. Дети вмиг расхватали фрукты, чуть не оторвав мне руки. Я нашел в рюкзаке остатки раздавленных вафель, привезенных еще из России, и тоже протянул им. За доли секунды они опустошили пакет, жадно собрав даже крошки. Сердце мое сжалось. Дети были чумазые, растрепанные и явно голодные, но на лицах сияли широкие улыбки, искрящиеся, настоящие, непосредственные. Позже они выкрикивали слова благодарности, махали руками, охотно позировали на камеру и смотрели своими большими гипнотизирующими глазами сквозь стекла объектива, казалось, прямо в душу. В этих глазах жила сама Индия. Загадочная, глубокая, пленительная, непостижимая.

Один маленький мальчик пробирался вперед, поближе ко мне, и с любопытством заглядывал в камеру, прося его сфотографировать. «Посмотри на меня, я здесь. Услышь меня, заметь меня», – твердили его глаза. Внутри что-то кольнуло. Тонким и холодным острием.

Пушкар успокаивал и располагал к себе умиротворенной атмосферой, красочными нарядами местных жителей и беззаботными улыбками прохожих.

Яркое солнце щедро заливало город светом. Сочетание белесых зданий с зеркальной голубизной озера и глубокой синевой неба придавало ему легкости и воздушности. Пушкар обладал притягательным шармом, какой имеют морские городки. Я сразу понял, что это непростой город. Почувствовал приятной вибрацией где-то внутри. Жизнь здесь протекала совсем иначе – неспешно и нешумно, что после Дели казалось даже неприличным.