30 чашек кофе - стр. 19

Она улыбнулась и выдохнула, расслабляясь.

— Шпионил за мной. Хотел выведать заклинание на цветах-цыплятах?

Он поднял руки.

— Виноват, не удержался. — И расплылся в улыбке. — Откуда такое сравнение?

Настя усмехнулась и неожиданно показала ему язык.

— Вот тебе, а не ведьмины секреты.

Павел хмыкнул.

Тая принесла рисовую кашу и оладьи с мёдом для неё и яичницу с ветчиной и зеленью и сырники со сметаной для него.

— Ограждение от лишних волнений можно назвать проявлением заботы? — безо всякого перехода спросила она, приступая к своей каше.

— Да. — Он изучал её лицо. — Думаю, однозначно да.

— Когда ты думаешь одно, а на деле поступаешь по-другому, чтобы не обидеть или не расстроить, можно считать компромиссом?

Павел придвинул табурет поближе к ней.

— Компромисс — это обоюдная уступка. А ты говоришь об одностороннем преломлении, насколько я понимаю. Можно притянуть к заботе, хотя тебе самой от такого подхода плохо.

Настя что-то пробурчала в ответ, перемежая кашу пышной оладушкой.

— Я сегодня дурная, не обращай внимания!

Он постучал ложечкой по её блюдцу.

— Вот почему ты как наглядная пословная иллюстрация к той самой дурной голове, которая ногам покоя не даёт.

— Надеюсь, в общем смысле дела пока что обстоят не так печально, — сыронизировала она.

— Рассказывай! — Он наклонил голову, заглядывая ей в лицо.

— Ночью сорвало кран, я перекрыла воду, позвонила сантехнику, выбрала встречу с тобой вместо рандеву с ним в восемь утра, поэтому он сделает мне кра-а-айне большое одолжение и постарается прийти в районе одиннадцати. — Она попросила стакан апельсинового сока у обслуживающей соседний столик девушки. — Воспитательница наша хорошая женщина, но усердно пытается объяснить мне, что, ограждая Полю от стресса полного погружения, наращивая время её пребывания в саду постепенно, я проявляю не заботу, а эгоизм. Я мило — или не очень — улыбаюсь, не спорю и всё равно поступаю по-своему. Знаю, что родители обо мне заботятся и переживают. Чем старше становлюсь сама, тем больше забочусь о них. И ограждаю их от моих даже не проблем, а сомнительных новостей и мнений. Вот так. Лгу, умалчиваю, недоговариваю или по-хорошему жалею.

— Хочешь, разберусь с сантехником? Воспитательницу поставь на место, вежливо и прямо, ты ведь умеешь. Родителей, уверен, ты любишь и жалеешь, но им необязательно всё-всё знать про нас, их детей. Мы тоже не всё знаем про них — и это правильно.

Настя отодвинула пустые тарелки, промокнула губы салфеткой. Указала на его блюдо.

— Ешь. — Улыбнулась. — Чёрт побери, как же приятно, что ты предложил разобраться с сантехником.

— Это всё, что ты услышала из моей тирады, Настя-сегодня-ёжик? — Павел подмигнул ей, отправляя в рот золотистый сырник.

— Я всё услышала. За сантехника — отдельное спасибо! Ненавижу все эти «ну шта, хозяйка (считывай «ну что, барынька-белоручка»), чё за неполадки? (считывай «без простого люда никак»), времечко нашлось-таки? (считывай «коза несговорчивая»), — она приложила руку к груди и изобразила поклон. — Про остальных согласна с тобой по обоим пунктам. Ты вчера спросил про отца Полины, и я тебе выложила всё как есть. Хотя можно было озаботиться своей репутацией в твоих глазах и не выставлять себя в столь неприглядном свете.

— Ты бы выставила, если бы слукавила. Что-то мне подсказывает, что у тебя были свои причины отключить тогда голову, и это единичный случай в твоей личной жизни.