28 панфиловцев. «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» - стр. 9

Ему явно не хватало опыта в таких самостоятельных операциях. Он не нанес удар сразу имеющимися у него силами, а теперь все катилось помимо его воли. Поднявшись в рост, он сразу превратился в мишень.

В лейтенанта выстрелили двое или трое. Стрелял и Андрей Краев. Все отчетливо услышали удар пули о человеческое тело, из пробитой выше колена ноги брызнула кровь.

Лейтенанта подхватили и унесли в безопасное место. Танкисты, отогнав танк за деревья, сбивали огонь, который упрямо лизал гусеницы и прилипал к саперным лопатам.

– Не дай бог в эту смесь вляпаешься, – бормотал наводчик. – Сожжет до костей.

О том, чтобы снова затеять стрельбу, наводчик не думал. Командир взвода был тяжело ранен, командир танка угрюмо курил. Мимо пронесли двоих тяжелораненых. Один дергался и вскрикивал. Второй лежал молча, а сквозь парусину медицинских носилок клейкими каплями сочилась кровь.

Минометчики добивали остаток боезапаса. Из окопов русские бегло вели винтовочный огонь. Выкопать надежное укрытие минометный расчет не успел, надеясь на успех атаки. Пуля звякнула о ствол и ушла рикошетом. Подносчик, спешивший с лотком мин, вскрикнул и выронил лоток. Пуля пробила локоть.

Бой понемногу затихал.

Трудно было описать состояние Андрея Дмитриевича Краева, когда он обходил окопы, разговаривал с людьми, помогал перевязывать раненых. Он был словно не в себе, с трудом воспринимая происходящее.

Пальцы мелко тряслись. Лейтенант боялся, что это заметят окружающие, подумают, что его не отпускает страх. Это были последствия первого боя, который надолго остается в памяти любого солдата во всех мелочах. Особенно когда впервые убил врага.

Он провел этот бой, отбил атаки. Можно сказать, одержал небольшую победу. И в то же время вспоминал моменты, когда на него накатывал страх.

Когда летели, взрывались одна за другой мины, и окоп не казался надежным укрытием. Одна из мин рванула глухо. Андрей понял, что она влетела в чей-то окоп и человек не просто убит, а разорван, расплющен. И лейтенант невольно представил в том окопе себя.

Сейчас, после боя, он заставил себя подойти, посмотреть на то, что осталось от его бойца, и приказал похоронить убитого в этом же окопе.

– Винтовку достаньте, – зачем-то приказал он, хотя трехлинейка никуда не годилась.

А про документы забыл. Вспомнил, когда бойцы уже засыпали окоп, нагребли небольшой холмик и вместо памятника положили сверху каску, принадлежавшую погибшему.

Коржак сказал:

– Бог с ними, с документами. У меня все данные в тетрадке записаны. И адрес семьи тоже.

Страшным моментом в бою была та минута, когда Краев никак не мог выдернуть застрявший между ребер немецкого солдата штык. У него было широкое лицо, усеянное рыжими крапинками, глаза широко раскрыты. Наверное, немец уже был мертв, удар пришелся в левую сторону груди.

Это был второй убитый им немец (фашист!), а когда Андрей, наконец, выдернул штык, он был погнут, никуда не годился, а на Краева набегал еще один немецкий солдат, вернее, обер-фельдфебель.

Непонятно, как он успел выхватить «ТТ», время словно замедлилось, а фельдфебель был вооружен автоматом, но почему-то не выстрелил.

– Магазин у него пустой был, – сказал сержант Савенко. – Возьмете трофей, товарищ лейтенант?

Наверное, Савенко сам был не против взять небольшой прикладистый «МП 40», но Краев кивнул: