25 трупов Страшной общаги - стр. 9
– Пытаюсь понять, есть ли в этой ситуации некая глобальная справедливость. Лихо, она вообще ужасная.
– Нет. – Дашу интересовали вовсе не тела.
– Почему?
– Раньше у меня было одно окно и никаких балконов.
Не в каждой квартире есть два окна, выходящих на одну сторону, причем за каждым – разные виды. Помойка никуда не делась. Но из второго окна был вид на сад коменданта.
– Знаешь, это не балкон. – Константин приоткрыл дверь и втянул в себя такой знакомый соленый воздух. – Кажется, у моего сада появился еще один вход.
Старший врач смены госпиталя МВД Максим Терентьев решил, что это ветер заставляет ветки деревьев стучать в стекло. Пока не вспомнил, что он сейчас на седьмом этаже.
Дверь в палату открылась, и только временное отключение головного мозга помешало врачу тут же ее закрыть.
Зайди врач в палату на минуту позже, он бы просто удивился, куда делись пациенты. Не выходя из комы. Закрыл бы окна и вызвал полицию.
Увы. Старший врач увидел, как две довольно крупные женщины вытаскивают в окно тела. Женщины были голыми и крылатыми. Терентьев отчетливо увидел свое будущее: мягкие стены, двери с вынимающимися ручками и рубахи с длинными рукавами.
Старший следователь Василий Николаевич Петровский был странно удовлетворен. Дело приобрело некую завершенность. Все началось и закончилось крылатыми женщинами. Одной – мертвой и двумя в галлюцинации врача. Вероятно, у Петровского было гипертрофированное чувство прекрасного.
Надежда Гамильнот, Александр Подольский
Тени Петербурга
Гаражи стояли на небольшом пригорке вдоль железной дороги и выглядели так, словно хозяева тут не показывались с прошлого века. Продавленные крыши, ржавые ворота, сбитые замки, пожирающий все бурьян… Саша сомневался, что эти древние жестяные коробки на окраине города хоть кому-то нужны. Странно, что их еще не утилизировали. Но пока этого не произошло, нужно было пользоваться моментом.
Саша стянул респиратор и отошел на пару метров от стенки гаража, осматривая граффити. Два черных силуэта – мужчина и женщина – держались за руки и прятались от дождя под большим зонтом. Только вместо капель воды с неба на них падали птицы.
– Опять чудиков своих черноголовых намалевал, – с улыбкой сказал подошедший Виталик. – Но вообще прикольно, зачет.
– Сам ты чудик. Но вообще спасибо.
Саша использовал только черную краску. Его работы поначалу казались примитивными: люди, животные, здания и вообще все на них было изображено этакими тенями, но их проработке многие бы позавидовали. Меняя кэпы на баллончике, Саша скрупулезно выводил каждый контур. Узнаваемые силуэты петербургских зданий, черты взрослых и детских лиц, звериная шерсть, птичье оперение – его тени были фактурными, живыми. Саша будто делал слепки реальности, закрашивал их черным и встраивал в свои сюжеты. И в городе потихоньку начали узнавать его стиль.
За спиной загрохотала электричка, и на шум тут же отозвались небеса. Саша поднял голову и посмотрел на набухающие низкие тучи. В лицо дул холодный ветер. Вокруг пахло свежей краской и палой листвой.
– Валить надо, а то дождь щас долбанет, – сказал Виталик.
Саша кивнул. С утра по дороге в институт он продрог до костей, днем на солнышке была жара – в какой-то момент они с Виталиком даже скинули куртки и красили в одних футболках, – а сейчас за считаные минуты все затянуло серой пленкой, того и гляди ливанет. Типичный Питер, к которому Саша так и не привык до конца.