245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 2-я - стр. 30
Утром нас взял на автобус до Ростова водитель. Люди, которые ехали в автобусе угощали нас фруктами. В Ростове еще ощущается близость войны, и люди к солдатам относятся с сочувствием. Комендант вокзала выслушал нас, сразу выписал нам билеты, дал немного денег и посадил на поезд до Новосмолино.
Деньги мы получили через день, но тоже пришлось ходить и просить. Приехав в Москву, а потом домой, я ощутил безразличие людей к этой войне. Они поют, танцуют, пьют, и им наплевать, сколько там погибнет людей, их это не касается.
Чеченского синдрома у меня не было. Мне кажется, что все это от слабости людей, которые свою несостоятельность списывают на войну.
Александр Лягушкин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона, капитан:
– Жалею, что не получилось оформить наградные документы на наших бойцов. Все они были достойны высоких боевых наград. Штаб полка печатную машинку в батальон давал иногда, и то на сутки. За это время надо было успеть напечатать документы на людей от всех подразделений батальона. Написанные от руки наградные листы в штабе округа не принимались. А если и в напечатанных представлениях были ошибки, то и такие не принимали. Лейтенант Гордеев несколько раз отвозил в Москву представления на награды и рассказывал, что там, в штабе округа этими документами комната завалена до потолка. Если они дойдут до комиссии при президенте РФ, а там числились деятели культуры, науки и прочих творческих занятий, то они решают, дать или не дать награду. Вот ребята и остались без заслуженных наград.
А в это время в госпиталях…
«В ПОЗВОНОЧНИКЕ ПУЛЯ ОСТАЛАСЬ…»
Игорь Андронов, командир минометной батареи 2-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:
– Пока лежал в госпиталях, с июня 1995-го по 1999-й, четыре с половиной года, мне сделали больше пятнадцати операций. И это только под общим наркозом, по мелочи я и не считал. Практически только в 2003 году у меня закончилось восстановление. Ранения в ногу и в руку все были сквозные, а в позвоночнике пуля так и осталась до сих пор.
Помню, как попал в Ханкалу, там начались сильные боли. С аэропорта «Северного» повезли во Владикавказ. Там я очнулся, вижу, что мне скотчем приклеили к груди удостоверение личности и книгу штатного состава батареи, на ногу бирку повесили, как новорожденному или покойнику в морге. Снова потерял сознание…
Очнулся двенадцатого июня. Оказалось, что я в самарском госпитале. Лежу и вижу, как будто со стороны, как мне делают операцию… В этот госпиталь приехала моя жена, заходит в палату, смотрит на меня и спрашивает: «А где Андронов лежит?» Только тогда я понял, что на себя стал совсем не похож, если уж жена меня не узнала. Я тридцать килограммов веса потерял всего за несколько дней…
Из Самары меня ребята, Сергей Костюченко и Виталий Зябин, повезли на машине домой, в Новосмолино. Перед тем как ехать, медики сделали мне укол обезболивающего, но понимал, что его ненадолго хватит. Попросил ребят сначала заехать в магазин. Выпил пол-литра без закуски. На какое-то время хватило, потом еще… Дорогу на машине из Самары перенес из-за сильной боли очень тяжело. Наконец, подъехали к дому, открыли обе дверцы машины, и ребята из батареи меня тащат в разные стороны, за руки и за ноги…
Весь полк участвовал в моей судьбе, и генерал Колотило, и полковник Морозов навещали. Никто из ребят не остался безучастным, все помогали. Дочку в госпиталь привозили – я же ее не видел…