1962. Хрущев. Кеннеди. Кастро. Как мир чуть не погиб - стр. 9
Природа помогла ему, создав его лицо. Она слепила его наспех, из катышков теста. Так детям дают слепить пирожок из остатков от настоящего пирога. И Никите пришлось учиться всему. Когда говорят о его недостаточной образованности, забывают, сколь многому он научился. Получив от природы то, что он получил: самое открытое, самое непосредственное, можно сказать, глупое лицо, – он закрыл на него, как на замок, свое сокровище: не только смелость, но и гордость, но и силу, но и волю, но и ум. То есть стал цельным человеком. Характером. Большие политики как раз и делаются из цельных людей»[26].
Федор Михайлович Бурлацкий, работавший в аппарате ЦК и имевший возможность наблюдать Хрущева, так запомнил его внешность: «Его огромный лоб, как будто бы специально освобожденный от волос по обе стороны от висков, его большой, внушительный нос, его толстые губы, его раздвоенный подбородок, наконец, руки, которые он любил держать на столе, поигрывая переплетенными пальцами, – словом, вся его большая и массивная фигура с первого взгляда внушала доверие и симпатию…
В ту пору ему, наверное, минуло лет шестьдесят, но выглядел он очень крепким, подвижным и до озорства веселым. Чуть что, он всхохатывал во весь свой огромный рот с выдвинутыми вперед и плохо расставленными зубами, частью своими, а частью металлическими.
Его широкое лицо с двумя бородавками и огромный лысый череп, крупный курносый нос и сильно оттопыренные уши вполне могли принадлежать крестьянину из среднерусской деревни или подмосковному работяге, который пробирается мимо очереди к стойке с вином. Это впечатление, так сказать, простонародности особенно усиливалось плотной полноватой фигурой и казавшимися непомерно длинными руками, потому что он почти непрерывно жестикулировал. И только глазки, маленькие глазки, то насыщенные юмором, то гневные, излучавшие то доброту, то властность, – только, повторяю, эти глазки выдавали в нем человека сугубо политического, прошедшего огонь, воду и медные трубы и способного к самым крутым поворотам, будь то в беседе, в официальном выступлении или в государственных решениях»[27].
У современников и соратников Хрущев вызывал разные чувства. Анастас Иванович Микоян, старый большевик, соратник Ленина и член Президиума ЦК КПСС (так тогда называлось Политбюро) относился к Хрущеву с симпатией: «Это был настоящий самородок, который можно сравнить с неотесанным, необработанным алмазом. При своем весьма ограниченном образовании он быстро схватывал, быстро учился. У него был характер лидера: настойчивость, упрямство в достижении цели, мужество и готовность идти против сложившихся стереотипов… Был склонен к крайностям. Очень увлекался, перебарщивал в какой-то идее, проявлял упрямство и в своих ошибочных решениях или капризах. К тому же навязывал их всему ЦК после того, как выдвинул своих людей, делая ошибочные решения как бы “коллективными”. Увлекаясь новой идеей, он не знал меры, никого не хотел слушать и шел вперед, как танк»[28].
Вячеслав Михайлович Молотов, еще более старый большевик и еще более давний соратник Ленина, мой дед, относился к Хрущеву резко негативно. Мои детские воспоминания о времени Хрущева: семья, во главе с дедом сидящая перед телевизором и потешающаяся над его очередной нескончаемой речью «кукурузника». Да и потом оценки дедом Хрущева я слышал неоднократно. Молотов считал его человеком не без способностей, «бывалым» руководителем, хорошим тактиком. Но он не считал Хрущева коммунистом. И не жалел эпитетов в его адрес. «Хрущев – недоразумение для партии». «Хрущевщина – буржуазный дух». «Саврас без узды», за которым бежали маленькие савраски. «Не по Сеньке шапка»