1941-1945. Оболганная война - стр. 5

существовал всегда. В этом случае историю нужно было создавать. Каким образом? Объявив Советский Союз оккупантом. Не желая замечать того, что решение о присоединении к Советскому Союзу было принято законно избранным парламентом и признано демократическими странами: США, Англией и Францией. Не учитывая того, что с СССР, в состав которого входили страны Балтии, в последующем заключались международные договоры, то есть законность вхождения Балтийских республик в Советский Союз не подвергалась сомнению. Причем речь здесь идет о свободном волеизъявлении на выборах, то есть о добровольном вхождении, а не захвате.

Многие наверняка зададутся вопросом: «Ну, хорошо, выборы прошли законно, вхождение было добровольным, но зачем потребовались тайные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа? Это неспроста!»

Что же было в этих секретных протоколах? Текст самого договора (пакта Молотова – Риббентропа) был опубликован и в советских, и в германских, а затем и в других европейских газетах. В секретном протоколе устанавливались, можно сказать, зоны влияния Германии и Советского Союза. Вообще, о подобных соглашениях никто не информирует правительства зарубежных стран: все-таки это секретная договоренность. Протокол, естественно, существовал, и в этом нет ничего удивительного. То, что Сталин хотел получить Прибалтику, Западную Польшу, Западную Белоруссию и Бессарабию, не секрет.

Но заключение пакта само по себе не могло повлечь начало военных действий. Ведь война требует масштабной подготовки. А вот кадровые перестановки в армии – назначение генералов на командные посты, усиление штабов, переформирование их в полевые штабы и т. д. – как раз говорят о военных планах. И 26 августа 1939 года такое назначение германских военачальников произошло.

Таким образом, справедливо мнение К. А. Залесского, что факт заключения пакта Молотова – Риббентропа в принципе никак не сказался на начале войны. То есть Гитлер начал бы ее в любом случае. Причем с нападения на Польшу.

Однако реакция Великобритании и Франции стала неожиданностью для Гитлера, ведь Риббентроп уверял его, что эти страны войну не объявят. На это указывал и так называемый «синдром потерь», который испытывала Европа после окончания Первой мировой войны. Европейцев пугали возможные новые многомиллионные жертвы. Особенно ярко это проявилось во французском обществе, моральное состояние которого показывало, что Франция не готова нести такие же потери, как в Первой мировой войне, а значит, не готова и к широкомасштабным военным действиям.

Конечно, для Англии это было характерно в меньшей степени, поскольку, во-первых, Первая мировая не шла на ее территориях, а во-вторых, потери англичан были не такими значительными. К тому же Британская империя всегда могла привлекать к военным действиям, например, австралийцев, новозеландцев, южноафриканцев, индийцев, то есть жителей своих доминионов.

Поэтому Англия на переговорах занимала более твердую позицию, Франция же была готова даже пойти навстречу Советскому Союзу.

Принимая все это во внимание, Риббентроп утверждал, что ради Польши англичане и французы не пойдут на открытие военных действий. Это стало его ошибкой, а фактически провалом нацистской дипломатии. И это потрясло Гитлера, доверявшего своему министру иностранных дел, в том числе при принятии серьезных решений. Получается, что знаменитая политическая интуиция Гитлера в этот момент дремала.