1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций - стр. 33
Несмотря на черты консерватизма и национализма, создание парламента было дальнейшим дрейфом в сторону либерализма западного типа. Новая уступка Западу и на этот раз требовала больших перемен в области государственного устройства России. Введение Думы неизбежно потянуло за собой целую череду преобразований. Прежде всего, они затронули Государственный совет. Этот орган был образован ещё Александром I по проекту М. М. Сперанского. На протяжении всего XIX века в нём велась неспешная подготовка проектов законов. Теперь же ему отводилась особая роль. Государственный совет превращался в верхнюю палату парламента. Без его санкции не мог быть принят ни один закон. Тем самым он мог использоваться царём как буфер для отклонения неугодных ему законов, принятых Думой. Сам же монарх при этом в конфликт с Думой как бы и не вступал. Половина членов Совета назначалась царём. Другая половина избиралась от Православной церкви, Земских собраний, Дворянских обществ, Академии наук и Университетов и других организованных корпораций. При этом оговаривалось, что члены Совета от воли избирателей не зависят.
Другим органом, который подлежал реформированию, было правительство. Создание буржуазного парламента требовало существования однородного с ним правительства, которое бы взаимодействовало и противостояло с ним по линии исполнительной власти в рамках либеральных парламентских процедур. Таким органом отныне и становился Совет министров. Но, по сути, он оставался частью прежней абсолютистской системы. По-прежнему правительство подчинялось только царю и формировалось им. Дума не имела никаких рычагов влияния ни на состав, ни на правительственный курс. Всё это создавало почву, во-первых, для злоупотребления властью царём. Во-вторых, Дума получала широкое поле политических спекуляций на тему выражения недоверия правительству или отдельным его членам. Такие шаги Думы абсолютно ничего не меняли, но обостряли обстановку в стране.
Существенно большее значение имел выдвинутый думскими деятелями лозунг ответственного министерства. Его реализация означала бы ещё один шаг по пути либерализации режима. Но были не довольны новым коллегиальным органом и реакционеры. В придворных кругах, особенно накануне войны, настойчиво зазвучали требования отказаться от этой европейской штучки. Считалось верным упразднить Совет министров как особый орган власти. Министры же, как и в добрые старые времена, должны были вновь превратиться в простых управляющих царя[168].
И, наконец, как выглядела после революции 1905–1907 гг. власть монарха? Вопрос этот напрямую связан с вопросом о характер русской монархии на последних этапах её существования. Сбылись ли отнюдь не праздничные оценки В. П. Обнинского о том, что власть русского монарха обречена на утрату своей самодержавной сути? По крайней мере, с точки зрения формальной этот вопрос требует положительного ответа. В статье 1 Основных законов прежней редакции значилось: «Император всероссийский есть монарх самодержный и неограниченный». Теперь эта статья упразднялась. Вместо неё вводилась статья 4 новых Основных законов. В ней значилось: «Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть». О том, что нововведение носило не формальный характер, а отражало глубину трансформации всей политической системы, свидетельствует острота дискуссий вокруг этого пункта, шедших с 7 по 12 апреля 1906 года в Царском Селе. На заседании 9 апреля Николай II дважды не решался заменить определение власти «неограниченной» на «верховную». Только 12 апреля он дал на это своё согласие, да и то поначалу в очень обтекаемых выражениях