137-я «Околоорловская», «Мимогомельская», Бобруйская - стр. 19
Обстрел немцы вели сильнейший, и пули всё время свистели над головой. Пехота наша лежала, окапывалась, батарея начала менять позицию – подали лошадей, а мне комбат приказал похоронить Самохвалова. Закопал я его в том же окопчике, который он сам для себя вырыл. Думал, что окоп – спасение, а оказалось – могилу себе копал… В этом бою у нас погибли командир отделения связи сержант Стрига и командир отделения разведки сержант Довгаль…
Вечером этого же дня 25 июля гитлеровцы предприняли на участке 409-го полка мощную контратаку силами до двух батальонов при поддержке 15 танков и 4 самоходок «Фердинанд». Основная тяжесть боя легла на солдат батальона капитана Комкина. Несколько мощных атак отбили тогда его пехотинцы и артиллеристы. Каждый раз гитлеровцы врывались на позиции батальона, но неизменно отбрасывались. Парторг батальона Притулин, когда был убит один из командиров рот, взял командование на себя, продолжая вести огонь из пулемета. Пять контратак отбила его рота. Комсорг батальона лейтенант Амелькин уничтожил 11 гитлеровцев, когда организовал контратаку роты. Рота старшего лейтенанта Скипочки отразила пять атак, в последней сам Скипочка ударил взводом во фланг атакующим гитлеровцам, его солдаты уничтожили только в этой контратаке 20 пехотинцев, но и сам командир получил тяжёлое ранение.
Жуткий случай из боевого донесения: «Пулемётчик сержант Попов, отбивший три атаки, был тяжело ранен и в разгар боя оказался вблизи немцев. Не желая попасть в плен, он перерезал себе бритвой горло. Более 40 гитлеровцев было на его счету с начала наступления».
К ночи гитлеровцы прекратили атаки на 409-й полк. На обгоревшем, израненном воронками поле догорали 5 танков и 2 самоходки, валялось более сотни трупов фашистов…
Сиряков А. С.:
– Крепко нам помогли в этот день артиллеристы, и свои, полковые – спасибо Мельнику, Ратину, Поставничему, и «гости», полк майора Рамзина. Взаимодействие было отличное. Наши «Катюши» как дали залп, что, видимо, мало кто из гитлеровцев ушёл тогда живой. От дыма день стал пасмурный, всё солнце заволокло. Немцы и атаки после этого залпа сразу прекратили…
Кисляков. С П.:
– Наступила ночь, выставили наблюдателей, а остальные, уставшие до предела, легли, где попало спать. Ночью еще атаку отбили, поэтому какой там сон. Перед рассветом нам привезли завтрак, боеприпасы, и после короткого артналёта снова пошли в атаку. Уже у самой деревни были прижаты к земле плотным автоматным и минометным огнем. Я залёг в воронке от снаряда и вёл огонь из ручного пулемёта. По-видимому, с колокольни меня засекли и начали накрывать минами. Ко мне в воронку скатился еще один солдат, в этот момент вокруг нас разорвалась серия мин, и осколком был перебит ствол у пулемета. Пришлось сползать к убитому, взял у него автомат ППШ и так, лёжа в воронке, вести огонь. Вокруг лежало много убитых, кто и где был живой – не поймёшь, и сколько времени так прошло, я не помню…
Весь день 26 июля наши части продолжали наступление при сильнейшем сопротивлении гитлеровцев. Каждая деревня бралась с боем, каждый шаг вперед стоил крови. Люди шли на пулемётный огонь, словно презирая смерть.
В авангарде 624-го полка наступал взвод лейтенанта Олега Степанова. Он сам и его бойцы за трое суток наступления уничтожили уже с полсотни гитлеровцев. Всегда первым в атаку поднимался лейтенант Степанов. У деревни Марьевка подразделения 624-го полка встретили особенно упорное сопротивление…