100 великих мистификаций - стр. 37

Эдуард фон Хартман

Изумление открывшего эту книгу не имеет границ, поскольку там в большом количестве встречаются и любимые фразы Базарова, и его опыты с лягушками, и многое другое, касающееся чисто любовной тематики и взаимоотношения полов. Хартман претендовал на трактовку буквально всех явлений биологической и даже чувственной и творческой жизни на земле.

Лейтмотивом его исследования был некий орган, или «рецептор», в организме, который заставляет живое существо совершать определенные разумные действия, ставшие его программой. Начиная с простейших существ, Хартман утверждал, что головной мозг тут ни при чем, как и вообще голова: если отрезать богомолу голову, он еще пару дней будет совершать привычные действия – искать пищу, совокупляться. Главное – это рецепторы, повелевающие инстинктами. Увлекшись своими рассуждениями, Хартман в итоге переходит от животного мира к человеку и сообщает, что для любви человек подсознательно подбирает себе особь, от которой хотел бы иметь потомство, даже если это физически невозможно или встреча произошла случайно. То есть человеком руководят не вкус и эстетико-физиологические ощущения, а его природные инстинкты и подсознание, уподобляющее его животному с его репродуктивной функцией.

Несмотря на явный волюнтаризм и передергивание многих фактов, текст Хартмана завораживает и увлекает. Эту далеко не художественную, полную биологических и физиологических моментов книгу хочется читать. И причина заключается в ее простоте и логичности аргументов: все, о чем пишет Хартман, кажется невероятно убедительным. Конечно, это никакая не «философия», а в чистом виде упрощенная «физиология», но во второй половине XIX века физиология и была философией Нового времени.

Каким же образом взгляды Хартмана пересекались с русским писателем Тургеневым? Ответ оказался удивительно прост: воззрения и чтения Хартмана его сторонники (тот же профессор Уфуэс) превращали в устные лекции и читали отдыхающим в Баден-Бадене именно в то время, когда там отдыхал Тургенев.

Становится понятно, что так сконфузило русского классика, когда приятель, критик Боткин, пожурил его, назвав Базарова не русским человеком и апотезой (искусственно приращенной ветвью). Боткин попал в точку, и Тургенев ответил недовольно и уклончиво, что, дескать, никакая Базаров не апотеза, просто он новый человек, таких людей в России пока еще очень мало, но скоро их станет больше.

Позднее физиолог и потенциальный материалист Эдуард фон Хартман серьезно увлекся спиритизмом, как многие ученые, его современники (здесь уже упоминался сэр Артур Конан Дойл). Хартман даже написал книгу о спиритизме, в которой было собрано много интересных фотографий, сделанных в ультракрасных лучах. На них, помимо людей, сидевших за круглым столом, заметны фигуры фантомов: где-то белые призраки мужчин и женщин, где-то лишь белые руки над чьей-то головой. Было ли это первым опытом видения потустороннего или очередной мистификацией, сказать сложно. Такие увлечения, как и такие общества, на рубеже XIX и XX веков были чрезвычайно распространены.

Помнится, в середине 1970-х годов в Москве начался настоящий бум из-за вышедших на широкий экран документальных фильмов швейцарского путешественника и режиссера Эриха фон Деникена «Тайны богов» и «Колесницы богов». Они стали настоящим откровением для страны, лишенной широких взглядов. Но дальше показов дело не пошло: книги на русский не перевели. В Берлине же издания исследователя занимали в магазине несколько шкафов.