100 великих криминальных драм XIX века - стр. 19

Конечно, он видел и знал дальнейшую судьбу Веры Засулич, потому что сам дожил до 1927 года уже в Советской России. После оправдательного процесса Вера Засулич была тайно переправлена в Швейцарию, где стала одним из лидеров марксистской группы «Освобождение труда». Она и дальше оставалась живым знаменем борьбы за справедливость.

Несмотря на свою нелояльность по отношению к режиму, через семь лет Кони уже был обер-прокурором кассационного департамента Правительствующего сената, в 1891 году – сенатором, а в 1907 году стал членом Государственного совета.

При этом собственной личной жизни и семьи у него не было. И причиной тому во многом была опять его щепетильность. Случилась первая любовь, но Анатолий Федорович не бросился очертя голову в омут страстей. Он считался человеком больным, и ему предрекали жизнь недолгую, а ведь это было еще в 70-х годах XIX века. Знать бы тогда, что он переживет всех предрекавших врачей и собственную судьбу на 50 лет. Встречались на его пути и другие женщины, но их связывали с юристом дружба, совместная работа, письма.

Однако не только его здоровье было тому виной. Существовала и другая причина. Кони пришлось заботиться обо всей своей большой и довольно беспечной семье – о похоронах отца и матери, о братьях и сестрах от обоих браков отца, о делах брата-растратчика, попавшего под суд.

«У меня нет личной жизни», – говорил Анатолий Федорович, имея в виду не собственно ее отсутствие, а то, что ему все время приходится жить проблемами и заботами других людей. Но именно это дало ему возможность незадолго до смерти написать: «Я прожил жизнь так, что мне не за что краснеть…»

И все же А.Ф. Кони покривил душой. Было за что краснеть. Стоит вспомнить хотя бы дело по обвинению в убийстве француженки Маргариты Жюжан. Кони был на том суде председателем и позднее в своих записках буквально подверг травле невиновного человека. Но ни слова не сказал об адвокате, который в том непростом случае сыграл роль дознавателя. Собственно, именно это и кажется исключительным, ведь о таком мы привыкли читать лишь в романах. В произведениях Э.С. Гарднера адвокат Пэрри Мейсон тем и знаменит, что прямо во время процесса ведет следствие, находит настоящего виновника и разоблачает его тут же, на глазах у судьи.

Но работа адвоката – объяснять и оправдывать, но не искать виновного и ловить преступника.

Большинство адвокатов в Российской империи делали ставку на развал обвинения путем дезавуирования документов и процедур. И дело не в том, что там имел место умысел. Просто любая экспертиза, составленная с ошибками, любое упущенное время, любой документ, в котором есть помарка, – это повод пересмотреть дело. Согласитесь, напоминает комариные укусы. Но капля камень точит, и таким образом адвокаты добивались победы. Еще более удивительным кажется адвокатское красноречие XIX века. Во-первых, сегодня речи известных защитников зачастую выглядят старомодными, перегруженными замысловатыми фразами и вышедшими из употребления словами. Во-вторых, эмоциональность этих речей иногда вовсе не была связана с конкретикой дела, она была рассчитана исключительно на чувствительность присяжных, их понятие о морали и патриархальных устоях. То есть, по сути дела, имело место давление. Надо думать, в этом Кони, постоянно радевшему об аскетизме и приличиях, не было равных.